Деловая активность в российской промышленности продолжает снижаться. Более того, уже второй месяц подряд индекс PMI держится на уровне ниже пятидесяти пунктов, отделяющем рост от спада.

Эту информацию опубликовало агентство IHS Markit. По его данным, ухудшение операционной среды наблюдается по всему промышленному сектору. Темпы роста выпуска продукции замедлились почти до нуля и находятся на уровне двухлетних минимумов. И даже экспорт, где какой-то рост промышленного производства и заказов пока ещё наблюдается, радует не сильно: его темпы являются самыми низкими за последние шесть месяцев.

Среди причин такого положения называют рост цен на топливо и удорожание импортного сырья и оборудования, что существенно увеличило издержки производителей на фоне практически не растущей покупательной способности потребителей.

Промышленность чувствует себя хуже, чем в 2016 и 2017 годах, находясь по уровню деловой активности на уровне 2015 г. Но нужно помнить о том, что на 2015 год пришелся пик политического и санкционного кризиса, обвал цен на нефть и гораздо большая, чем на данный момент, геополитическая неопределенность, предполагавшая соответствующие риски. Сейчас же, после множества бодрых рапортов о победе импортозамещения, самой низкой в новейшей истории страны инфляции, выполнении старых майских указов и о ещё более неминуемом выполнении новых представленные цифры выглядят, мягко говоря, неожиданно.

Российская экономика имеет одну важную специфическую особенность: до 70% ВВП приходится либо на госсектор, либо на компании с государственным участием. Именно они являются и главными инвесторами, и основными потребителями обрабатывающей промышленности. Соответственно, экономика чувствует себя относительно неплохо, когда в бюджетах всех уровней хватает денег. В противном же случае все меняется с точностью до наоборот, потому что ни частные экспортеры, ни независимые производители не способны дать экономике столько ликвидности, чтобы хватило на латание образующихся дыр.

Парадоксально, что относительный бюджетный голод (а точнее, отсутствие излишков) пришелся именно на текущий год, когда мировые цены на нефть почти не опускаются ниже 70 долларов, и доходы государства достаточно высоки. Хотя, если разобраться, ничего парадоксального тут нет: дело в том, что это заложено в сам механизм так называемого бюджетного правила, которое имеет силу закона и благодаря которому мы не можем существенно увеличить доходы бюджета, как бы удачно ни складывалась внешнеэкономическая ситуация и какими бы ни были цены на наши основные экспортные товары.

Что такое это самое бюджетное правило? В самых общих чертах оно выглядит так: у нас существует определенный принцип распределения экспортных нефтегазовых доходов. Согласно правилу, в бюджет можно направить только ту часть нефтяных доходов, которая получена при определенной цене на нефть. Всё, что выше, автоматически изымается в Фонд национального благосостояния и размещается преимущественно в ценных бумагах некоторых «государств-партнеров» и их же национальных валютах.

На 2018 год такой рубежной ценой является цена на нефть марки Urals в 40 долларов за баррель. Все, что выше, как уже говорилось, изымается из экономики и направляется на «сбережение». Качество этого самого сбережения может вызывать вопросы, но мы сейчас не будем затрагивать эту больную тему.

История принятия этого механизма также уже довольно глубока. Не углубляясь, скажем, что во многом (по крайней мере, что касается российского варианта бюджетного правила) это детище «самого лучшего министра финансов в мире» господина Кудрина.

При создании этого механизма практически не скрывалась цель «стерилизации» излишней, по мнению гениального счетовода, денежной массы. Это должно было снизить инфляционные риски, которые, по мнению наших министров-монетаристов, и являются главной угрозой для нашего грядущего процветания.

Ещё одной целью было формирование крупных золотовалютных резервов, которые позволили бы нашей экономике относительно безболезненно проходить циклы низких нефтяных цен, не снижая расходов по социальным обязательствам государства и в целом позволяя стабильно финансировать бюджет страны.

И это, в общем, не так уж глупо. Ведь цены на нефть действительно могут существенно колебаться, и при той зависимости, которую Россия имеет в данном вопросе, иметь некоторый «загашник» нам бы не помешало.

Проблема, как обычно, крылась в том, что победившие монетаристы не знали удержу, и бюджетное правило, придуманное ими, достаточно быстро стало гирей на ногах российской экономики. О том, что его нужно смягчить, снизив и величину ФНБ, и размеры отчислений в него, говорили многие. В частности, вот что по этому поводу говорил заместитель министра экономического развития и торговли Андрей Клепач:

Мы должны подойти к тому, чтобы быть предельно честными, и тогда сказать: да, мы сохраняем бюджетное правило, но тогда мы должны признать, что высоких темпов роста при сложившейся мировой конъюнктуре у нас не будет. Те темпы роста, которые мы можем иметь, — это два-три процента.

Это было сказано им ещё до увольнения из МЭРТ в 2014 году. Как видим, с тех пор ситуация не сильно изменилась, и рост в 2-3% до сих пор является для нас недостижимой мечтой.

Интересно и то, что в наиболее острый период кризиса, с 2015 по 2017 годы включительно, бюджетное правило из-за сложной внешнеполитической ситуации либо применялось в очень смягченном варианте, либо не применялось вовсе. Что, вероятно, и позволило пройти кризис без совсем уж шокирующих последствий для экономики. А вот с 2018 года мы снова живем по заветам дедушки Кудрина, поэтому забудьте про нефть по 70-80 долларов – для бюджета она как бы по 40, и с точки зрения государственных расходов, инвестиций и субсидий денег у нас сейчас меньше, чем в 2016-м!

Правда, несмотря на все эти строгости, на все «стерилизации», драконовскую политику ЦБ и прочее «таргетирование», инфляция в России вновь поднимает голову. А государство, озабоченное интересами нефтяных компаний и «Газпрома», вместо повышения экспортной пошлины на сырую нефть вяло мямлит про необходимость остановить рост цен на бензин и дизельное топливо.

Какой вывод можно сделать из поступающей информации о том, что мы, кажется, забрались в очередной экономический тупик? Да вывод-то простой: это правительство не имеет права продолжать работу, потому что ему нельзя доверить ни один важный вопрос нашего экономического развития. И сейчас, когда руками Медведева и Силуанова пытаются провести пенсионную реформу, это актуально как никогда: наверняка ведь придется не только переделывать, но и исправлять то, что они наворотят.

Но есть у нынешнего тупика одно важное отличие от предыдущих. Дело в том, что раньше наши горе-экономисты постоянно имели какое-то оправдание для своего недотепства. И главным таким оправданием всегда была высокая инфляция. Вот, говорили они, скоро инфляцию победим, и уж тогда!..

Сейчас же мы убеждаемся, что тупик, в который завели российскую экономику, является более глубоким. Это концептуальный тупик, и никакими полумерами ситуацию не исправить. Да, можно где-то добавить миллиардов, а где-то чуть-чуть ослабить наглухо закрученные гайки. Но в итоге мы все равно придем туда, где находимся сейчас.

Наша экономика нуждается не только в новых персоналиях, но и в новых идеях, концепциях, подходах.

А с этим совсем сложно. Чем закончится наше очередное блуждание в трех экономических соснах?..